* * *

Сегодня я неимоверно зол,
Кусаю локти и ругаюсь рьяно.
Я знаю, что я в химии — козел,
Я знаю, что я в алгебре — осел,
А в физике сегодня я прослыл бараном.

Прослыл я, как убийца всех надежд,
Надежд моего лучшего учителя.
Я отвечал невеждой из невежд,
Разоблачал нутро своих одежд
И надевал одежды я надежд губителя.

Ворочал языком я, как болван,
Забыл совсем все формулы и теоремы.
И, улыбаясь,— новоявленный баран —
Как будто в стельку стелек пьян,
Рукой дрожащей путал схемы.

И, не успев начать свой пренелепый сказ,
Успел открыть уже штук шесть иль пять Америк,
Куда-нибудь бы провалиться, скрыться с глаз,
Уж стал жалеть, что я не Фантомас,
Который смог спокойно б выйти в двери.

Все перепутав и перезабыв, имея пять болтов,
Я все надеялся сухим из моря выйти.
И плел, и плел, и плел я кучи слов,
Наверно, приплетал и эпизоды снов,
Которые я видел и не видел...

А Ломоносов на стене терпел, терпел,
Кривился, охал, ахал и косился.
Я на него смотреть никак не смел,
Но все же осмелел и посмотрел,
И тут он, заорав, сквозь землю провалился.

В гуманитарных я секу и спору нет,
Наук же точных ум мой избегает.
Простите ж, Юрий Алексеевич, мне мой ответ,
Простите и сведите злость свою на нет.
А я — башкой о стену — может, полегчает.

(22 июня 1974 г.)



Сохранились четверостишия, варианты-наброски этого стихотворения:

Физика — наука интересная,
Увлекательная физика, зовущая.
Но всему причина мысли пресные,
Мысли мои, день и ночь поющие.

Сколько, сколько я им раз приказывал:
«Бросьте, мысли, петь, учите Ньютона»,
А они со сценой крепко связаны,
Рампами и гаммами окутаны.

Но настанет время долгожданное,
Искуплю вину я пред наукою,
Сочиню я оперу эстрадную,
В ней гитара будет только штукою.

Физика же будет в ней за главного
Со своими выводами, вводами,
Музыка специально будет плавная...